Борис быстро освоился в Холодном Городе. За рекой, на Горе Воробьёв, стояла высокая пагода, в пять раз выше храма Махабодхи, в боковых отсеках которой у него была своя келья. Утром он подошёл поклониться пандиту, который, не глядя на него, рассматривал длинный свиток белой бумаги с дырочками по бокам, и усталым голосом спросил его : "Ты макрокоманды ДОС знаешь?". Макрокоманды - звучит почти как Махапраджняпарамита! Он взял в монастырской библиотеке три толстых переплетённых тома, и удалился в келью.

Содержание было необычным, но он внутренним взором понимал, что речь идёт о том, как "желание через сконцентрированный ум формирует пакеты будущуй кармы, и как эти пакеты гоняет по Реальности Окончательной Реализации неведомый Планировщик Заданий". Обилие подробностей делало видение особенно ясным, и он решил, что чудесную сутру следует выучить наизусть.

Прошлые жизни научили его послушанию, он декламировал сутры нараспев, монотонно покачиваясь, почти не оставляя времени на сон и еду, и через три месяца уверенно пошёл в храм к своему наставнику.
Он был готов повторить весь текст сутры наизусть, и принялся было уже цитировать, как учёный пандит сказал:
- Не надо теперь ДОС. Вот истинная книга, которую ты должен освоить - и показал на свод из ста восьми томов в сафьяновом переплёте, на которых было написано: "Единая Система ЭВМ. Операционная Система ОС".
Ну конечно же Единая - вот она, недвойственность, адвайта. А ДОС - это двойственность - и Борис тут же обрёл просветление. Эта сутра уже была недоступна обычному пониманию, отдельные детали бросали его в дрожь и трепет, он понимал, что речь идёт о том настоящем, чего он не осмеливался даже представить после смерти.
Девять лет он сидел в своей келье, не выходя никуда наружу, а соседи-студенты давали ему еду. И когда он сто восемь раз прочёл все сто восемь томов, и постиг всю мудрость Единой Системы, он понял, что может предстать перед Учителем.

Учителя на месте не было. Борис сразу понял, что Учитель уехал в Западные Земли за новыми свитками Учения Будды. Вокруг сидели молодые монахи и о чём-то оживлённо беседовали.
- Вот - сказал Борис и посмотрел на молодых монахов глазами, полными Божественного Сияния. - Я теперь постиг все 108 Томов Единой Системы, и понял, в чём заключается недвойственность. - Он показал рукой на тот угол, где раньше стоял шкаф со 108 сутрами Единой Системы. Угол был пустой. Монахи долго глядели на него с выражением удивления и восторга, а потом вдруг стали громко хохотать.
- И ты постиг всё это? А ты понимаешь, что Истинная Ценность всех этих 108 томов эквивалентна Ценности Пустоты?
Борис не понимал. Да, он же полностью забыл про Пустоту!
- Вот - сказал ему молодой монах в свитере, вязаном из козлиной шерсти с изображением структуры высших миров в виде пересекающихся квадратов и треугольников. И указал ему на бесконечный ряд ещё не переплетённых книг, написаных на неизвестном ему языке жителей острова Америка, находящегося за Холодным Океаном.
- Что это - хотел спросить Борис, но третьим глазом увидел, что все тексты помечены надписью "Многие Окна Мельчайшего и Мягкого". Окна откуда и куда?
И он просветлел. Да, как же он не знал - что Истина заключена в Пустоте, которая постигается как миллионы мельчайших и податливых дхарм.
Но сколько лет потребуется теперь ему чтобы постичь всю эту огромную сутру? И за одну жизнь этого не постичь - не хватит и десятка жизней.

Он вернулся в свою келью, волоча за собой коляску, переполненную только начальными сутрами.
Он трудился над сутрами днём и ночью, при свете лампады и светильника, переписывал их, комментировал и заучивал - но сутры всё прибывали и прибывали, причём чем больше он их пытался выучить, тем больше их становилось.
И однажды он подумал - А как же Будда? Неужели Будда смог объять в себе все эти сутры? - Он представил на своём месте Большого Золотого Будду, и тут же обрёл просветление.

Он открыл глаза в пещере, было лето, около пещеры стояло два крестьянских парня, которые положили перед ним на землю лепёшку хлеба и свежие фрукты.
- Учитель, в чём состоит учение Будды? - стали спрашивать его наперебой парни.

Он посмотрел на них суровым взглядом, и приложил палец к губам, ничего не говоря.
Тише, тише.